(1911-1960: обратил внимание на свойство перформативности, выделил перформативные высказывания, рассмотрел понятие речевого акта и выделил три его составляющие. Построил классификацию речевых актов, в основу которой легло понятие цели.

Джон Серль - американский философ развил его идеи Остина, выделил 12 параметров речевых актов и разработал их классификацию. Сделал попытку выявить правила, управляющие речевым актом и описать механизмы передачи намерения от говорящего к слушающему в процессе коммуникации.

Речевой акт - это производство конкретного предложения в условиях реальной речевой коммуникации, т.е. целенаправленное речевое действие.

Речевой акт совершается в соответствии с принципами речевого поведения, принятыми в данном обществе.

Остин разграничил три аспекта речевого акта - локутивный, иллокутивный, перлокутивный.

Локуция - порождение высказывания: нужно произнести членораздельные звуки, построить высказывание из слов данного языка по правилам грамматики, снабдить высказывание смыслом, т.е. соотнести его с действительностью.

Иллокуция - намерение говорящего. Основной объект исследования.

Перлокуция - воздействие на мысли и поведение адресата, результат высказывания (убеждение, принуждение, удивление) или создание новой ситуации (объявление войны).

Наиболее обобщенные иллокутивные цели отражаются в грамматической структуре предложения (повествовательные, вопросительные, побудительные предложения). Остин предложил термин «иллокутивная сила» - коммуникативная направленность высказывания, важнейшая характеристика РА. Образующие иллокутивную силу компоненты были упорядочены Дж.Серлем . Формула для определения иллокутивной составляющей речевого акта: говоря X, я делал Y. Остин предложил понятие перформатива (или перформативного высказывания): по своей структуре совпадает с повествовательным предложением, но не описывает действие, а равносильно его осуществлению. Это высказывание, равное действию (присяга, клятва невозможна без произнесения ее текста).

Классификация речевых актов Джона Серля. В структуре речевого акта Дж.Серль противопоставляет два компонента: пропозицию - общее содержание речевого акта и иллокуцию - намерение говорящего. В речевом акте обнаруживаются: показатель содержания (пропозиции) p и показатель намерения (иллокутивной функции) f. Речевой акт = f (p). В основе классификации речевых актов - 12 критериев (измерений речевого акта), основные из которых - иллокутивная цель, направление приспособления и выраженное психологическое состояние.

Основываясь на этих критериях, Серль создал независимую от конкретного языка классификацию иллокутивных речевых актов:

1. Репрезентативы (ассертивы): описывают мир. Могут оцениваться как истинные или ложные. Приспособление слов к реальности. Психологическое состояние - убеждение. Сообщения, объявления, предсказания.

2. Директивы: служат для того, чтобы добиться от адресата совершения чего-либо. Приспособление реальности к словам. Психологическое состояние - желание. Вопросы, приказы, просьбы, советы, мольбы.

3. Комиссивы: возлагают на говорящего обязательство совершить какое-либо действие или следовать определенной линии поведения. Приспособление реальности к словам. Психологическое состояние - намерение. Обещания, обязательства, гарантии, клятвы.

4. Экспрессивы: выражают эмоциональное состояние относительно ситуации общения (формулы социального этикета). Не имеют направления приспособления. Различные психологические состояния. Поздравления, благодарности, извинения, приветствия, прощания.

5. Декларации: устанавливают соответствие между содержанием высказывания и реальностью. В силу совершения такого акта наступает определенное положение вещей. Оба направления приспособления. Не выражают никакого психологического состояния. Назначение на должность, присвоение званий и имен, вынесение приговора, уход в отставку, увольнение.

ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ

Одно из направлений аналитической философии, созданное в конце 1940-х гг. оксфордским аналитиком Дж. Остином. Т. р. а. учит тому, как действовать при помощи слов, "как манипулировать вещами при помощи слов" (это дословный перевод основополагающей книги Остина "How to do things withwords" - в советском переводе "Слово как действие"). Прежде всего, Остин заметил, что в языке существуют глаголы, которые, если поставить их в позицию 1-го лица ед. числа, аннулируют значение истинности всего предложения (то есть предложение перестает быть истинным или ложным), а вместо этого сами совершают действие. Например, председатель говорит: (1) Объявляю заседание открытым; или священник говорит жениху и невесте: (2) Объявляю вас мужем и женой; или я встречаю на улице пожилого профессора и говорю: (3) Приветствую вас, господин профессор; или провинившийся школьник говорит учителю: (4) Обещаю, что это никогда не повторится. Во всех этих предложениях нет описания реальности, но есть сама реальность, сама жизнь. Объявляя заседание открытым, председатель самими этими словами объявляет заседание открытым. И я, произнося предложение (3), самим фактом произнесения его приветствую профессора. Такие глаголы Остин назвал перформативными (от англ. performance - действие, поступок, исполнение). Предложения с такими глаголами были названы перформативными, или просто речевыми актами, чтобы отличить их от обычных предложений, описывающих реальность: (5) Мальчик пошел в школу. Оказалось, что перформативных глаголов в языке довольно много: клянусь, верю, умоляю, сомневаюсь, подчеркиваю, настаиваю, полагаю, расцениваю, назначаю, прощаю, аннулирую, рекомендую, намереваюсь, отрицаю, имею в виду. Открытие речевых актов переворачивало классическую позитивистскую картину соотношения языка и реальности, всоответствии с которой языку предписывалось описывать реальность, констатировать положение дел при помощи таких предложений, как (5). Т. р. а. же учит, что язык связан с реальностью не проективно, а по касательной, что он хотя бы одной своей точкой соприкасается с реальностью и тем самым является ее частью. Эта картина не вызвала шока, поскольку к тому времени было уже известно учение Витгенштейна о языковых играх (см. ЯЗЫКОВАЯ ИГРА), а речевые акты являются частью языковых игр. Понятие истинности и ложности для речевых актов заменяется понятиями успешности и неуспешности. Так, если в результате речевого акта (1) заседание открылось, в результате речевого акта (2) состоялось бракосочетание в церкви, профессор ответил на мое приветствие (3) и школьник действительно хотя бы на некоторое время перестал шалить (4), то эти речевые акты можно назвать успешными. Но если я говорю: "Я приветствую вас, господин профессор!" - а профессор, вместо того чтобы ответить на приветствие, переходит на другую сторону улицы, если мальчик, пообещав, что он "больше не будет", тут же начинает опять, если у священника к моменту бракосочетания был отнят сан и если собрание освистало председателя - эти речевые акты неуспешны. Речевой акт может быть как прямым, так и косвенным. Забавные примеры косвенных речевых актов приводит американский аналитик Дж. Серль: (6) Должны ли вы продолжать так барабанить? Здесь под видом вопроса говорящий совершает речевой акт просьбы не барабанить. (7) Если бы вы сейчас ушли, это никого не обидело бы. Здесь говорящий смягчает речевой акт, который в прямом варианте звучал бы как "Немедленно уходите!". (8) Если вы замолчите, от этого может быть только польза. Было бы лучше, если бы вы дали мне сейчас деньги. Нам всем было бы лучше, если бы вы немедленно сбавили тон. В 1960-е гг. было высказано предположение - так называемая перформативная гипотеза, - в соответствии с которым все глаголы являются потенциально перформативными и все предложения представляют собой потенциальные речевые акты. Согласно этой гипотезе "невинное" предложение (5) имеет молчаливый глубинный "зачин", подразумеваемые, но непроизносимые вслух слова (пресуппозицию): (5а) Я вижу мальчика, идущего в школу, и, зная, что тебе это интересно, сообщаю тебе: "Мальчик пошел в школу". Если перформативная гипотеза верна, то это равносильно тому, что вся реальность поглощается языком и деление на предложение и описываемое им положение дел вообще не имеет никакого смысла (см. ФИЛОСОФИЯ ВЫМЫСЛА). Это соответствует представлениям о возможных мирах и виртуальных реальностях, согласно которым действительный мир - это лишь один из возможных, а реальность - одна из виртуальных реальностей.

Словарь культуры XX века . В.П.Руднёв .

Смотреть что такое "ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ" в других словарях:

ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ - ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ. Направление в теории коммуникации и в лингвистике, которое исследует речевые акты как высказывания, порождаемые с определенной целью и с определенным мотивом для совершения практического или умственного действия с помощью… …

Теория речевых актов - возникла в русле лингвистической философии, восходит к известной работе Дж. Остина «Как совершать поступки с помощью слов» (Оксфорд, 1962), в которой автор приходит к мнению, что произнесение некоторых высказываний в определенных условиях (т. е.… … Педагогическое речеведение

- … Википедия

Теория текстообразования - комплекс гуманитарных междисциплинарных представлений о механизмах образования текста с точки зрения теории и правил речевой коммуникации, психолингвистических закономерностей общения, прагматических требований к текстам разных жанров, принципов… … Педагогическое речеведение

теория уровней построения движений - по своему значению выходит за рамки проблемы организации движений; есть многочисленные попытки применения ее положений к процессам восприятия, внимания, мышления и пр. В результате исследований качества афферентных сигналов обнаружилось, что в… … Большая психологическая энциклопедия

Стилевые функции речевых разновидностей - В процессе своего функционирования язык как важнейшее средство человеческого общения выполняет различные функции: регулирует межличностные, производственные и социальные отношения людей, участвует в формировании их мировоззрения и культурных… … Стилистический энциклопедический словарь русского языка

РЕФЛЕКТОРНАЯ ТЕОРИЯ ПСИХИКИ - РЕФЛЕКТОРНАЯ ТЕОРИЯ ПСИХИКИ. Психологическая теория, базирующаяся на том, что в основе психики лежит отражение внешнего мира. Основы Р. т. п. были заложены И. М. Сеченовым, утверждавшим, что «...все акты сознательной и бессознательной жизни по… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

- (Habermas) Юрген (р. в 1929) немецкий социальный философ и социолог, концепция которого выступает рубежной точкой поворота неклассической философии от модернизма к постмодернизму (см. Модернизм, Постмодернизм). Ассистент у Адорно в Институте… …

ХАБЕРМАС (HABERMAS) Юрген - (р. 1929) немецкий социальный философ и социолог, концепция которого выступает рубежной точкой поворота неклассической философии от модернизма к постмодернизму (Модернизм). Ассистент у Адорно в Институте социальных исследований (Франкфурт на… … Социология: Энциклопедия

Немецкий социальный философ и социолог, концепция которого выступает рубежной точкой поворота неклассической философии от модернизма к постмодернизму (см. Модернизм, Постмодернизм). Ассистент у Адорно в Институте социальных исследований… … История Философии: Энциклопедия

Книги

Винни Пух и философия обыденного языка , В. Руднев. Книга впервые вышла в 1994 году и сразу стала интеллектуальным бестселлером (2-е изд. - 1996 г.). В книге впервые осуществлен полный перевод двух повестей А. Милна о Винни Пухе. Переводчик и…

Теория речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль)

Речевой акт в понимании Дж.Л. Остина

Занявшись вопросами о структуре речевых актов и об их таксономии, он совершил переход от перформативности к иллокутивности, сделав теперь ведущим в теории речевых актов понятие иллокутивной силы.

Акцент был перенесён с принципа деятельности говорящего по производству высказываний на принцип их коммуникативной целенаправленности (интенциональности).

В речевом акте Дж. Остин выделяет три уровня, тоже называемые актами: локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты.

Локутивный акт представляет собой произнесение высказывания, обладающего фонетической, лексико-грамматической и семантической структурами. Ему присуще значение. Реализация звуковой структуры приходится на долю фонетического акта, лексико-грамматическая структура реализуется в фатическом акте, а семантическая структура -- в ретическом акте. (Он сказал, что… Он сказал: «Застрели её!» Он сказал мне: «Ты не имеешь права это делать».)

Иллокутивный акт , обладая определённой силой, обеспечивает указание не только на значение выражаемой пропозиции, но и на коммуникативную цель этого высказывания. Этот акт конвенционален. (Он доказывал, что… Он настоял / посоветовал / приказал, чтобы я застрелил её. Я утверждаю, что… Я предупреждаю, что… Я приказал ему подчиниться.)

Перлокутивный акт служит намеренному воздействию на адресата, достижению какого-то результата. Данный акт не является конвенциональным. (Он удерживал меня / препятствовал мне. Он остановил меня / привёл меня в чувство. Он раздражал меня.)

Все три частных акта совершаются одновременно, а не один за другим.

Осуществляя локутивный акт, говорящий одновременно осуществляет иллокутивный акт, когда спрашивает или отвечает на вопрос; информирует, уверяет или предупреждает; объявляет решение или намерение; объявляет приговор; назначает, взывает или критикует; отождествляет, описывает и т.п.

Надо иметь в виду, что перлокутивный акт -- это часть речевого акта говорящего, а не ответное (речевое или неречевое), не посткоммуникативное действие адресата.

Перлокуция состоит в воздействии на информационное состояние адресата, на его настроение, планы, желания и волю. А вот ответит ли адресат либо не сочтёт нужным ответить, находится уже за рамками инициативного речевого акта говорящего.

Дж.Р. Сёрл о структуре речевого акта

Дж.Р. Сёрл, продолжив труд своего учителя Дж.Л. Остина, внёс существенные изменения в теорию речевых актов. Они касаются структуры речевого акта, условий и правил успешности, таксономии иллокутивных актов. Он также предложил процедуру интерпретации косвенных (небуквальных) речевых актов. Большинство последующих попыток классифицировать речевые действия опираются на предложения Сёрла, хотя есть немало и других версий.

Сёрл прежде всего предложил модифицированную модель структуры речевого акта. Он провёл разграничение:

1) акта высказывания (локуции), изъяв отсюда семантическую составляющую;
2) пропозиционального акта (пропозиции, в терминологии порождающей лингвистики последнего этапа -- логической формы);
3) иллокутивного акта (иллокуции) и
4) перлокутивного акта (перлокуции).

В пропозициональном акте сообщается о положении дел в мире в прошлом, настоящем или будущем. Передача пропозиции (суждения) происходит в двух частных актах -- акте референции, посредством которого указывается на лицо или предмет, и акте предикации, сообщающем о том, какой признак приписывается (предицируется) референту. В этом свете передаваемое предложение представляет собой предикацию.

Одна и та же пропозиция может содержаться в качестве семантического ядра в ряде высказываний, различающихся по своей иллокутивной цели (интенции). Ср, например:

(6-16) Антон сдаёт экзамен?
(6-17) Антон сдаёт экзамен.
(6-18) Антон, сдавай экзамен!
(6-19) Сдал бы Антон экзамен.
(6-20) Если Антон сдаст экзамен, я буду очень рад.

Референтом всех этих иллокутивных актов является одно и то же лицо -- Антон (х), и предицируется ему одно и то же действие -- сдача экзамена (Р). Эти речевые акты связаны общим пропозициональным содержанием р (Р сдавать экзамен (х Антон)), но различаются по своим иллокутивным составляющим.

В принципе в структуре каждого предложения, как уже указывалось раньше, имеются две части, одна из которых служит пропозициональным показателем, а другая -- показателем иллокутивной силы. Это можно представить формулой F(p). Обе части высказывания могут анализироваться независимо друг от друга.

В роли показателя функции могут выступать: наклонение глагола, а также множество перформативных глаголов (я прошу / предупреждаю / утверждаю и т.п.), порядок слов, ударение, интонационный контур, на письме пунктуация.

Иллокутивную функцию речевого акта может прояснить контекст. Так, например, высказывание Злая собака может интерпретироваться как предупреждение, если это высказывание помещено на табличке, прибитой к калитке, ведущей во двор частного дома.

Джон Остин и Джон Сёрл: теория речевых актов

Параллельно с Витгенштейном над философской теорией языка весьма успешно работал Джон Остин (1911–1960), а позднее обоих – ученик последнего Джон Сёрл (р. 1932). Речь идет о теории так называемых речевых актов.

На первый взгляд кажется, что язык, существует ли он в форме речи или письма, не изменяет действительность. А потому в языке лишь констатируется наличное положение дел, не более того. Как раз с этим мнением Остин категорически не согласен. В работе ";Чужое сознание"; (1946) он вводит представление о высказываниях, являющихся осуществлением действия , перформативных высказываниях. Он с максимальной тщательностью анализирует высказывания ";Я знаю, что...";, ";Я обещаю, что...";, ";Я делаю...";. Анализ показывает, что к двум последним высказываниям неприменимо различение истинно/ложно, следовательно, они не являются описаниями. Перформативные высказывания осуществляют некоторое действие, обещание, уговаривание, приказывание, предупреждение. Более того, даже высказывание ";S есть Р ";, а его следует представить в виде: ";Я знаю, что S есть Р ";, фактически, не является чистым описанием. ";Я знаю, что..."; предполагает обязательство (";Вы можете довериться мне, я не ошибаюсь, в случае нежелательных последствий я предприму определенные действия";). Знание предполагает практические обязательства. Любой язык в первую очередь перформативен. По отношению к перформативным высказываниям действует правило не истинности/ложности, а выполнимости/невыполнимости. При обещании ";Я сделаю..."; следует ожидать вопроса: ";А вы выполните...";.

Уже в ";Чужом сознании"; Остин, по сути, отрицал наличие чистых высказываний-описаний. Эта позиция нашла свою кульминацию в университетских лекциях Остина, относящихся к 1955г. и впервые опубликованных на английском языке уже после его смерти в 1962г. . Остин различает три типа речевых актов:

локутивный

локус –

иллокутивный (ил –

перлокутивный

Одно дело всего лишь сообщить (сказать) информацию, другое – наметить цель (иллокутивную) и, наконец, добиться конкретного эффекта. Строго говоря, три типа речевых актов не существуют в чистом виде, в любом из них присутствуют все три момента: локутивный, иллокутивный и перлокутивный. Общая схема речевого акта выглядит следующим образом :

Здесь В – любое высказывание; З – значение высказывания, реализуемое в локуции (штриховая линия ЗЛ); С – иллокутивная сила, реализующаяся в иллокуции (штриховая линия СИ); П – перлокуция, составляющая единство с локуцией и иллокуцией (линия ЛИП).

Вклад Сёрла в теорию речевых актов состоит в первую очередь в вычленении их правил и сближении этих актов с понятием интенциональности. Всякий речевой акт есть коммуникация, социальная связь коммуникантов, требующая соблюдения определенных условий, правил. Так, обещание предполагает, что слушающий доверяет говорящему, а тот именно в таком качестве воспринимает партнера по разговору; оба предполагают, что обещание в принципе может быть выполнено; наконец, обещающий берет на себя определенные обязательства. Если он лукавит, то разрушается коммуникация, последняя невозможна вне некоторых правил . Размышления над этими правилами привели Сёрла к мысли, что существует параллелизм между интенциональными ментальными состояниями субъекта и речевыми актами, те и другие объединяет интенциональность, направленность на внешний мир . Интенциональиыми могут быть вера, страх, надежда, желание, презрение, разочарование и т.п.

Решающие мысли Сёрла состоят в том, что, во-первых, и психические интенциональные состояния и речевые акты репрезентируют внешний мир, представляют его в условиях своей выполнимости, именно поэтому те и другие обладают логическими свойствами . Во-вторых, интенциональные состояния являются условиями искренности речевого акта. ";Так, например, если я высказываю утверждение, что р , я выражаю убеждение в том, что р. Если я обещаю сделать А, то я выражаю намерение сделать А. Если я приказываю вам сделать А, то я выражаю желание, чтобы вы сделали А"; . Итак, условием выполнимости речевого акта является как внешний мир, так и интенциональные психические состояния. Существенно, что само по себе психическое состояние не является действием. Действием оказывается речевой акт: ";Именно осуществление акта произнесения с определенным множеством интенций превращает произнесение в иллокутивный акт и, таким образом, придает произнесению Интенциональность"; .

На первый взгляд может показаться, что теория речевых актов достаточно банальна: вроде бы каждый наслышан о возможности и необходимости выражения в языке своих психических состояний, о коммуникативной значимости речи. Однако философские мысли аналитиков далеко не ординарны: в речевых актах человек не просто выражает свой внутренний мир, а действует. И именно в этом действии, его анализе следует искать разгадку большинства философских проблем. В итоге понятие речевого акта оказывается центральным для любой философской дискуссии. Ориентация на речевые акты, полагает аналитик, придает философии необходимую конкретность, избавляя как от натурализма, когда забывают о специфике человека, так и от субъективизма с его страстью к ментальности, которая без должных на то оснований абсолютизируется.

Ричард Хэар: универсальный прескриптивизм

Теорию речевых актов мы рассмотрим в действии на примере этики. Здесь в очевидном контрасте с естественными науками особенно много принципиальных разногласий, то и дело под сомнение ставятся сами основания этики. Физик, химик, биолог имеют возможность постоянно сверять свои суждения с фактическим положением дел, с ее величеством природой. С чем имеет дело этик? Существуют ли законы этики? Что истинно и что ложно в этике? Можно ли обосновать моральные законы? Найти разумные ответы на поставленные вопросы нелегко. В этой связи особенно приятно, что теория развития речевых актов позволяет весьма нетрадиционно и довольно эффективно решать моральные вопросы.

Мы имеем в виду разработки англичанина Ричарда Хэара (р.1919), пожалуй, самого известного западного философа-этика XX века. Хэар прекрасно ориентируется в этике, ему есть что сопоставить и что сказать от своего имени . Прежде всего он разводит дескриптивистов и не-дескриптивистов, иногда их называют соответственно когнитивистами и не-когнитивистами . Дескриптивисты (когнитивисты) понимают моральные суждения как констатацию фактов в соответствии с требованиями истинности/ложности. Среди дескриптивистов выделяются натуралисты и интуитивисты. Первые стремятся зафиксировать эмпирические наблюдаемые свойства поступков, например ";максимизацию удовольствий"; (И. Бентам и др.); вторые описывают моральные ";факты"; более неопределенно, с ссылками на особое моральное мышление, сближаемое с интуицией (Дж. Роулс, Р. Нозик и др.).

Не-дескриптивисты либо подобно эмотивистам (добро есть эмоция) полностью отказываются от дескриптивизма и переходят на позиции иррационализма (А. Айер и др.), либо, признавая относительную правомерность дескриптивизма, защищают прескриптивизм (сам Хэар и др.).

Хэара не устраивают дескриптивисты тем, что они вообще не смогли найти доказательств своей правоты и явно преувеличивают констатирующую значимость моральных суждений; эмотивисты же ошибочно полагают моральные суждения иррациональными . Иррационализм противопоказан прескриптивизму, который как раз и является предметом дальнейшего анализа.

Прескрипция в переводе с латинского означает предписание, именно им она и является. Предписания формулируются в форме повелительных, а не повествовательных предложений императивов: ";Закрой дверь";, ";Не кури в помещении";, ";Помогай обездоленным";. Однако не всякое повелительное предложение является моральным суждением, ";должен"; предложением. Моральные суждения предполагают наличие общих правил, обязательств в конкретных ситуациях. ";Речевой акт тогда прескриптивен, когда соответствие ему означает решимость – в противном случае будешь обвинен в неискренности – выполнить названное в нем действие или же, если это действие востребуется от другого, хотеть его исполнения им"; . Если требование ";Не кури!"; не подчиняется правилам (";Я, мол, так хочу";), то речевой акт выпадает из сферы морального. Если же";Не кури!"; означает следование некоторому правилу (";Не кури, ибо здесь дети!";), то налицо моральные суждения. Моральным правилам должен следовать каждый, кто морален. В этом смысле они универсальны.

Сравним моральные суждения с суждениями науки. Предложения науки подчиняются некоторым правилам, но кто-то вольно или невольно их нарушает, каковы последствия – известно. Нечто аналогичное имеет место в случае моральных суждений. Нарушение правил морали приводит к моральной нерелевантности субъекта, он искаженно репрезентирует мир людей, их целей, ценностей, мотиваций – всего того, что впервые становится действенным в речевых актах.

Само наличие правил моральных поступков открывает возможность для их рационального обсуждения, иррационализм проходит мимо этой возможности. Универсальность моральных правил не означает их всеобщность, ибо они всякий раз соотносятся с конкретной ситуацией. Исключительно в рамках последней эти правила универсальны. Моральные правила могут быть в высшей степени специфическими и сложными, все зависит от конкретной ситуации . Универсальность прескрипций ни в коей мере не ограничивает свободу человека, ибо сама эта свобода, если она только не злонамеренна, требует соблюдения некоторых правил. Моральный выбор, коротко говоря, требует работы разума человека с тем, чтобы ";поступать наилучшим для всех образом"; . Это и есть путь рационального разрешения всех моральных вопросов.

Сама манера, стиль анализа Хэара весьма характерны для аналитических философов. Никаких тайн, все мнимо тайное выводится на свет посредством анализа предложений, речевых актов, сами последние подчиняются правилам, следовательно, они рациональны. Не задавайте лишь на первый взгляд глубокомысленных вопросов типа ";Что такое добро?"; Обратитесь непосредственно к речевым актам и поступкам людей. Правильный философский метод состоит в том, чтобы рвущихся в метафизические высоты возвращать на твердую почву речевых актов.

О соотносительности языков

Мы рассмотрели идеи, составляющие фундамент аналитической философии. Особенность материала данного параграфа состоит в том, что рассматривается творчество не отдельного философа, а стержневая идея, на наш взгляд, лучше других выявляющая основную направленность вековой эволюции аналитической философии.

Аналитики всегда рассматривали и рассматривают язык в качестве знаковой системы (со всеми ее неоднородностями). Наука о знаках называется семиотикой (от греч. sema – знак). Тремя разделами семиотики являются семантика, синтактика и прагматика. Семантика (от греч. semantikos – обозначающий) изучает значения знаков. Синтактика (от греч, syntaxis – составление) имеет дело с отношениями между знаками. Прагматика (от греч. pragma – дело) рассматривает отношение к знаковой системе ее пользователей в соответствии с их убеждениями, ценностями.

Главная идея данного параграфа следующая: аналитическая философия последовательно осваивала семантику, синтактику и прагматику, преодолевая их былую разобщенность и продвигаясь к семиотической полноте языков. Различие семиотических языков существует, но оно не должно доводиться до противопоставления. Рассмотрим в этой связи дополнительно к уже обсужденным еще две ветви аналитического движения. Речь идет о европейском неопозитивизме и инициированной им американской аналитической философии.

К неопозитивизму (или логическому позитивизму) обычно относят представителей ";Венского кружка философов"; (М. Шлика, Р. Карнапа, О. Нейрата и др.) и берлинского ";Общества научной философии"; (Г.Рейенбаха, К.Гемпеля и др.). Представителей этих двух групп объединял интерес к научному постижению мира на основе данных логики, математики, физики. Приближение второй мировой войны вынудило неопозитивистов эмигрировать в США, где они продолжали работать исключительно продуктивно. Американская аналитическая философия – это прежде всего прямое продолжение европейского неопозитивизма.

Лидерами венских философов были Мориц Шлик (1882-1936) и Рудольф Карнап (1891-1970). Шлик, по преимуществу семантик, – ученик знаменитого физика Планка. Карнап, синтактик, – ученик логика Фреге. Оба стремятся максимально четко отделить друг от друга семантику и синтактику. Прагматика находится за пределами их философских интересов. Шлик даже заявляет, что ";наука не служит более задачам жизни и научное знание не ищется с целью его практического использования"; .

Суть новой философии Шлик видит не в логике, а в природе самой логики. Ключ к пониманию логики ";следует искать в том факте, что всякое познание есть выражение, или репрезентация. А именно познание выражает тот факт, который в познании познается"; . Главная идея Шлика кажется очевидной: данные наблюдений позволяют ученому сформулировать предложения (их называют протокольными предложениями), на основе которых осуществляются предсказания; если последние подтверждаются экспериментальными фактами, то это переводит протокольные предложения из разряда гипотетических в разряд достоверных; эксперимент верифицирует (проверяет) науку на подлинность, достоверность .

Карнап намного внимательнее, чем Шлик, относится к синтактике, разработку которой он считает одним из важнейших дел своей жизни. Он выясняет логический характер синтаксиса языка . Чтобы построить логический язык, надо задать характеристики знаков и правила преобразования одних высказываний в другие. Для него синтактика не менее автономна, чем семантика у Шлика. все богатство синтактики находится в ней самой и имеет логический характер. Относительно числа логических языков нет никаких запретов: каждый волен строить и использовать языки (принцип толерантности, т.е. терпимости). Важно одно: язык должен быть построен правильно.

Взаимная автономность семантики и синтактики привела Шлика и Карнапа к убеждению, что истинность аналитических и синтетических предложений определяется принципиально по-разному. Синтетические предложения обладают фактическим содержанием, а аналитические – нет . Чтобы определить истинность синтетического предложения ";Луна вращается вокруг Земли";, необходимо обратиться к фактам. Истинность аналитического утверждения ";Единорог имеет один рог на голове"; содержится в нем самом и определяется значением его терминов, ";единорог"; по определению обладает одним рогом. Истинность всех предложений логики и математики заключена в них самих. Истинность предложений физики требует опоры на факты. Аналитические предложения относятся к языку неэкспериментальных наук. Синтетические предложения относятся к языку семантики, аналитические предложения входят в состав языка синтактики.

Отправимся теперь в Америку. Как здесь ведущие философы, а все они учились у европейских неопозитивистов, смотрят на обсуждаемую проблематику? Существенно по-другому. Уиллард Куайн (р. 1908) в своей статье ";Вещи и их место в теориях"; не менее Шлика захвачен пафосом эмпиризма, но выводы у него другие. Он толкует не просто о вещах, а о необходимости ";рассуждать в рамках той или иной теории"; . От этого не уйти, следовательно, ";даже наши изначальные объекты – тела – уже являются теоретическими"; , ";все объекты я считаю теоретическими"; . Это означает, что аналитические и синтетические предложения, семантика и синтактика объединяются в единое целое. Знаменитый пример Куайна гласит: аналитическое утверждение ";Всякий холостяк не женат"; не совпадает с чисто логическим суждением ";Всякий х есть х";. В отличие от х выражение ";всякий холостяк"; обладает обозначающей функцией. Предложение ";Всякий холостяк не женат"; не чуждо фактам.

Относительно науки Куайн сторонник холизма (от греч. holos – целое). ";Холизм соединяет различные гипотезы, теории, убеждения, истины, и даже когда имеют в виду что-то одно, другие элементы тоже получают поддержку"; . Частью холистского пучка являются в том числе и законы математики, которые предполагают экспериментальный результат. Отстаивая холистский характер экспериментального контроля, Куайн опирается на прагматизм: значение предположений выясняется в практической деятельности, в поведении людей .

Дональд Дэвидсон (р. 1919) склоняется в сторону прагматики еще решительней, чем Куайн. Он критикует последнего за то, что тот заменил аналитико-синтетический дуализм дуализмом целостной концептуальной схемы и эмпирии, этим догма эмпиризма хотя и преобразована, но все-таки сохранена . Между тем в науке и языке не все замыкается на эмпирию. Основная мысль Дэвидсона состоит в том, что ";общность убеждений нужна как базис коммуникации и понимания"; , ";мышление само возможно только в контексте обладания языком, при наличии интерсубъективной коммуникации с другими людьми..."; . Дэвидсон как сторонник холизма объединяет в единое целое семантику, синтактику и прагматику, имеющую дело с ценностями людей, их убеждениями.

Хилари Патнэм (р. 1926) по сравнению с Дэвидсоном расширяет область прагматического, включая сюда и политику, и этику. Ему симпатичен Хабермас, пытающийся состыковать различные части философии и культуры .

Ричард Рорти (р.1931) известен в философии как энтузиаст прагматизма, философская прагматика довлеет у него над философской семантикой и синтактикой. Его отличает от других ведущих американских аналитиков интерес к политике, истории, литературе .

Для всех аналитических философов характерна одна и та же особенность – преобладающий интерес к институту языка. Показательно, однако, как этот интерес становится все более всесторонним. Фреге и Рассел выделили логико-математические семантические и синтактические языки. Шлик и Карнап противопоставили друг другу синтетические (семантические) и аналитические (синтактические) языки науки. Поздний Витгенштейн и Остин подвергли анализу естественный язык, выделили в нем многообразие языковых игр, оба стали понимать язык как некоторый акт, действие. Уже здесь прагматика, но не в американском, а европейском варианте заявила о себе в полный голос. Куайн объединил аналитические и синтетические предложения науки в рамках единой концептуальной схемы. Дэвидсон обогатил эту схему прагматикой как условием плодотворной интерсубъективности и коммуникации. Патнэм включил в прагматику мораль. Рорти отходит от идеала научности философии и в этой связи склоняется в сторону постаналитизма.

Обращают на себя внимание две тенденции аналитически-лингвистической философии. Во-первых, это объединение в каждом языке семантики, синтактики и прагматики; односторонне семантические, синтактические или же прагматические подходы чаще других подвергаются вполне оправданной критике. Во-вторых, рассмотрение соотносительности отдельных языков, каждый из которых, как уже отмечалось, окрашен разом во все краски семиотики. Речь идет о проблеме так называемого перевода одного языка в другой. В какой степени может быть плодотворным перевод английского языка на русский, языка евклидовой геометрии на язык неевклидовой геометрии, языка детей на язык взрослых и т.д. Решающие мысли на этот счет сформулировал Куайн.

Его концепция неопределенности перевода гласит: ";два различных перевода могут соответствовать всем возможностям поведения и, таким образом, не существует реальности, относительно которой тот или иной перевод можно признать верным"; . Если бы у нас были (каким-то образом известные) истинные данные об объектах как таковых, то, сравнивая с ними данные теорий, можно было бы утверждать преимущество одной из них. Но дело в том, что благодаря теориям мы знаем, каковы объекты. Сравнивать приходится сами теории, в конечном счете различные языки. Куайн не отрицает ни соотносительность языков, ни факт предпочтения нами на основе тех или иных принципов определенных языков, ни соподчиненность языков физических теорий данным экспериментов. Он возражает против приписывания языкам несуществующих достоинств и недостатков. Философия Куайна призывает каждого быть толерантным, снисходительным к своим собеседникам. Отнюдь не безосновательно Куайн утверждает: ";Ничто человеческое, так сказать, не исключается";. На наш взгляд, его выражение ";концепция о неопределенности перевода"; способно ввести в заблуждение, фактически речь идет об отсутствии абсолютных онтических оснований для предпочтения языков (знание об онтическом, т.е. об объектах как таковых, всегда дается в форме онтологии – учения об этих объектах; на онтологических языках лежит печать различий предпочтений людей).

Итак, многообразие языков не образует сколько-нибудь обозримую иерархию. В причудливом мире языков весьма к месту взаимоинтерпретации, но их осуществление требует философской компетенции и осторожности.

Логико-лингвистический метод

Аналитическая философия – ровесница XX века. Какова она теперь? Осталась ли дерзкой и капризной, как в первой половине века, стремящейся научно развенчать все традиционные философские проблемы? Или же стала столетней старухой, плоховидящими глазами не без отвращения всматривающейся в чудачества деконструктивистов? Может быть, перед нами дама приятная во всех отношениях, умная и красивая одновременно, затмевающая достоинствами своих континентальных – французских и немецких соперниц? Чего ждать от аналитической философии в будущем? На поставленные вопросы нет однозначных ответов.

Более или менее бесспорно следующее. Вряд ли даже в самом страшном философском сне основателям аналитического движения могло присниться то, что выяснилось благодаря их собственные усилиям: удивительная гибкость и податливость языка, логики, науки, философии, ускользающих от всяких желаемых Жестких стандартов. В аналитических объятиях язык превратился в многообразие языковых анализов-игр, логика стала континуумом логических систем, наука, дробясь и размножаясь, объединилась с обыденным знанием, философские проблемы после очередного их тщательного анализа становятся более многосторонними, чем были . Идеалы простоты и ясности представляются теперь архаичными, им на смену пришли идеалы всестороннего и комплексного анализа. Не менее бесспорно также и то, что в результате столетних усилий философов-аналитиков накоплен огромный потенциал, без которого современная философия выглядела бы полунищей. Этот потенциал не безжизнен, он содержит в себе точки будущего роста. Наконец, крайне маловероятна победа аналитической философии над своими европейски-континентальными соперницами – герменевтикой и постструктурализмом. Отнюдь не случайно на литературных отделениях американских университетов в моде французский деконструктивизм; зато в европейских университетах философия науки представлена преимущественно работами англоязычных аналитиков.

Содержательный критический разбор аналитической философии привел видного американского философа Н. Решера к выводу, что ее доктринальная часть потерпела крах, а вот методологически-процедурная часть сохраняет свое значение . На наш взгляд, лучше говорить об изменении программы аналитической философии, переходе от идеалов научной простоты к идеалам Многостороннего анализа. Но Решер абсолютно прав, подчеркивая несомненные достоинства метода аналитической философии. Краткое его описание представляется нам уместным в качестве заключения ко всей главе об аналитической философии.

Непременно придавай своей работе речевой и текстуальный характер, запиши то, о чем философствуешь. По возможности старайся придавать своим анализам содержания философских проблем краткость, не преумножай без необходимости число спорных вопросов, выносимых на обсуждение (это условие выполнимости анализа, его конечности). Обрати пристальное внимание на значения, которыми ты наделяешь слова предложения. Всякая неряшливость в данном вопросе недопустима. Проводи тщательные логический и лингвистический анализы записанных предложений. Используй всю полноту семиотики, проводи семантический, синтактический и прагматический анализы. Рассматривай речевые акты, увязывай лингвистику с практикой. Реализуй, в меру своего таланта, полноту и красоту языковых игр. После тщательно проведенного анализа сформулируй выводы. Рассмотри последствия этих выводов, в том числе философские и практические.

Литература

Frege G. Schriften zur Logik. Aus dem Nachlaß. – Berlin, 1973.

Фреге Г. Мысль: логическое исследование//Философия. Логика. Язык. – М.: Прогресс, 1987.– С. 18-47.

Рассел Б. Мое философское развитие//Аналитическая философия. Избр. тексты. – М.: МГУ, 1993.

Тарский А. Семантическая концепция истины и основания семантики//Аналитическая философия: становление и развитие (антология).– М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998.

Кюнг Г. Мир как ноэма и как референт//Там же.

Малкольм Н. Людвиг Витгенштейн: воспоминания//Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. – М.: Прогресс, Культура, 1993.

Вригт Г.Х. фон. Людвиг Витгенштейн: Биографический очерк//Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель.– М.: Прогресс, Культура, 1993.

Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1.– М.: Гнозис, 1994.

Кампиц П. Хайдеггер и Витгенштейн: критика метафизики–критика техники–этика//Вопросы философии. –1998.– № 5.– С.49-55.

Бартли У.У. III Витгенштейн//Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель.– М.: Прогресс, Культура, 1993.

Мур Д.Э. Доказательство внешнего мира//Аналитическая философия. Избр. тексты.– М.: МГУ, 1993.– С. 66-84.

Мур Д.Э. Защита здравого смысла//Аналитическая философия: становление и развитие (антология).– М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998. С. 130-154.

Витгенштейн Л. Лекция по этике//0бщественные науки за рубежом. Сер. 3: Философия.– М.: ИНИОН, 1991.–№3.– С.79-90.

Остин Дж. Чужое сознание//Философия, логика, язык.– М,: Прогресс. 1987.– С. 48-95.

Остин Дж. Слово как действие//Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. – М.: Прогресс, 1986.– С. 22-129.

Левин С. Прагматическое отклонение высказывания//Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990.– С. 342-357.

Searle J. Speech Acts. – Cambridge, 1969.

Серль Д-Р. Природа Интенциональных состояний//Философия, логика, язык. – М.: Прогресс, 1987.– С. 96-126.

Хэар Р. Как же решать моральные вопросы рационально?//Мораль и рациональность.– М.: ИФРАН, 1995.– С. 9-21.

Hare R.M. Grundpositionen der Ethik//Information Philosophie.– 1995.–№2.– S. 5-22.

Шлик М. О фундаменте познания//Аналитическая философия. Избр. тексты. – М.: МГУ, 1993.– С. 33-50.

Шлик М. Поворот в философии//Там же.– С. 28-33.

Carnap R. Logische Syntax der Sprache. – Wien, 1934.

Карнап Р. Философские основания физики.– М.: Прогресс, 1971.

Куайн У. Вещи и их место в теориях//Аналитическая философия: становление и развитие (антология).– М.: Дом интеллектуальной книги; Прогресс-Традиция, 1998.– С. 322-342.

Куайн У. Логика XX века//Американский философ. – М.: Дом интеллектуальной книги, Гнозис, 1998.– С. 35-50.

Куайн У. Онтологическая относительность//Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учебная хрестоматия.– М.: Логос, 1996.– С. 40-61.

. – М.: Логос, 2000. Караваев... Дом интеллектуальной книги, 1998.